Ярко выраженная конкурсная зависимость целого ряда авторов имеет очень простую причину - неспособность самостоятельно придумать конфликт произведения. Именно тема конкурса заставляет автора поднять все свои накопленные идеи и начать рассматривать их в приложении к заданной теме. Именно такой подход может дать интересные столкновения, а главное - сделать рассказ центростремительным, цельным, подчинить все его элементы единому смысловому ядру. Как это происходит на практике? На примере рассказа Меч правосудия я опишу полный цикл создания конфликта, а вы сможете сравнить, не идут ли ваши дела сходным же образом. Задолго до начала конкурса "К оружию!" я хотела написать историю палача и шута, живущих в одной слободке. Представляла себе, как они встречаются, толкуют за жизнь... Впервые этаидея появилась вместе с показавшимся мне занятным фактом: "шут в средние века приравнивался к палачу, ему запрещалось селиться среди добропорядочных горожан". В самом этом факте уже заложено любопытное столкновение, основанное на контрасте - в нем приравниваются диаметрально противоположные профессии. Но собственно конфликт, из которого можно было бы вытянуть полноценный рассказ, появился лишь с объявлением темы конкурса - "право на оружие". Вторая заметка, относящаяся к палаческому делу, гласила: "Германия. Когда палаческий меч отрубал 99 голов, собирались палачи всей страны и торжественно, с обрядами в полнолуние, в полночь хоронили его". Итак, после объявления темы - право на оружие - идея стала совершенно очевидна. Палач хочет получить свой похороненный меч. Шут должен ему в этом помогать/мешать (опционально). В моих выписках было черным по белому написано: Германия - а конкурсное ограничение "в мире не должно существовать огнестрела" задавало весьма четкие временные рамки. Про Германию я на тот момент знала непозволительно мало, следовательно - надо было собирать материал. Материал - великая вещь. Любой текст, написанный на проработанном - действительно проработанном - материале будет всегда выше среднего. Бэк, взятый не с потолка, а из реально существующего культурно-исторического наследия обладает чудовищной инерцией. Это сила самой истории, которая протащит за собой всё что угодно. Легче всего начать разработку материала с имен - так, для меня, история сразу персонифицируется, становится живой. Ханс Вурст в неметчине - всё равно, что Иван-дурак в России, а Петер Хенкен - это буквально Петер Палач. Реальные, а тем более говорящие имена - это достоверность, которая работает вне зависимости от того, знает ли хоть один читатель значение и происхождение этих имен. Дальше я пошла собирать материал, отталкиваясь от профессий главных героев. Материала не бывает много. Другое дело, что использовано его будет - хорошо, если треть. Когда я писала "Колдуна" я допустила ошибку, пытаясь втиснуть в объем рассказа всё, что я знала к тому моменту о славянском быте и обычаях. А знала я очень много. В итоге на крохотном пространстве событий и деталей получилось через край. Пришлось убирать много лишнего. К "Мечу" я приступала уже помня об этой своей ошибке. Пусть что-то не войдет. Зато:
Ярко выраженная конкурсная зависимость целого ряда авторов имеет очень простую причину - неспособность самостоятельно придумать 
