– Доктор Фауст, хватит философий! И давайте говорить всерьез!

   Мефистофель повернулся в профиль, чтобы резче обозначить хвост.

                                                                                                 Ф. Кривин. "Подражание театру".

Солнце сгорало. Копоть затухающей лампы плотно заволакивала небо. Черен был вечер. Черны были мысли.

Люцифер скользил взглядом по рассыпанным страницам. Большая черная трубка дымилась в пепельнице. Поэт, склонив голову на руки, внимательно рассматривал зеленый канцелярский бархат. Хаос на столе,  хаос в мыслях.

–          Ну, и чего вы добились? – Нагнувшись, бес подобрал один из листков, пробежался по строчкам, усмехнулся. – Какие темы! Какой пафос! В воздухе витают идеи, он искрит от чувств! – Листок полетел обратно на пол. – Чушь! Чушь и блажь! – Поддернув брюки, он заложил ногу за ногу. – Возьмите все существующие слова, составьте все возможные варианты их сочетаемости и в итоге среди полной абракадабры вы получите шедевры Пушкина, "Войну и мир" Толстого и частное объявление о продаже квартиры. Суть в том, что все в этом мире конечно, строго ограничено и заранее предопределено.

Иблис расправил складки яркого халата и, прищелкнув унизанной перстнями рукой, извлек из воздуха пиалу с шербетом.

–          Не желаете?

Поэт никак не отреагировал. Тихий и задумчивый, сверлил взглядом зеленый канцелярский бархат.

–          И все это ваше "творительство" – суть чистейшей воды плагиат. От всех остальных людей вы отличаетесь только развитой способностью к эмпатии. Вдохновение – это та частота, на которой ведет передачу Вселенная. Сами не подозревая об этом, вы пользуетесь уже готовым материалом.

Мара, как будто завороженный настроением поэта, смягчил интонации, стал задумчив. Смуглые сухие пальцы неспешно перебирали агатовые четки.

–          Он солгал вам, сказав, что в начале было Слово. Вселенная бесконечна, но не в том смысле, в котором вы это понимаете. Вернее было бы сказать, что она безначальна. Ничто и никогда не было создано впервые. Созидание теряет всякий смысл, и обрести его можно только в разрушении, ибо все на свете, не имея начала, имеет свой конец.…  Это я вам гарантирую…   

Поэт, наконец, поднял голову. И с губ его полились слова. Цепляясь одно за другое, они послушно складывались в строфы, рождая стих. Злобная волосатая тварь сморщилась на стуле, обнажились длинные, желтые клыки, черные когти царапнули зеленый канцелярский бархат.

Пели петухи. Неразумная дева вновь зажигала свой светильник. Поэт переносил на бумагу шестое доказательство Его бытия.