К сожалению, уже с первых строк я поняла, что роман Марины и Сергея Дяченко "Магам можно все" имеет мало шансов мне понравиться. Даже самый объективный взгляд не лишен вкусовщины, а бесстрастное восприятие текста как таковое лишает художественную литературу ее сокровенного смысла. Бесстрастность – здесь не уместна. Увы, если первый же абзац вызывает раздражение, переломить это ощущение будет не так-то просто. – Как здоровье вашей совы? – Сова поживает прекрасно, благодарю вас… Моя сова околела пять лет назад, но я ответил, как велела мне вежливость. Говорят, современный ритуал обмена любезностями берет кони из давно забытого наречия; в старину приветствие примерно так и звучало: "Ком сава?". Этот лингвистический парадокс и заставил меня остановиться в самом начале первой же главы. Хоть режьте – не понимаю я глубинной взаимосвязи между французским приветствием и русским словом "сова". Это не единственная лингвистическая шутка, однако она – наименее продумана. Игра слов в другом образе – деньги хранящиеся и преумножающиеся в банке, лопнувшая банка – не вызывает чувства отторжения и воспринимается с улыбкой, как наверняка и было задумано авторами. Грех не велик, но столь безосновательное сравнение насторожило меня. Я особенно пристально всматривалась в изображаемый авторами мир. Его сюжетная основа замысловата: Хорт зи Табор – наследный внестепенной маг, получивший право на заклинание Кары и ограниченную неуязвимость – и Ора зи Шанталья – женщина, а значит назначенная магиня третей степени – отправляются на поиски некоего препаратора душ, чьими стараниями были погублены – как в прямом, так и в переносном смысле – жизни многих простых граждан. Параллельно развивается вторая, никак явно не связанная с первой, сюжетная линия: в привычном нам мире, на фоне обыкновенного курортного городка и без того непрочные отношения супружеской пары – Юлии и Стаса – рушатся окончательно. Необходимо отдать должное – Марина и Сергей Дяченко умеют управляться с деталями: их подборка точна и выразительна. Однако, самоцветная россыпь никак не желает складываться в стройную картину. Выдержки из учебника, замысловатые задачи, наставления магам – отнюдь не помогают четкой прорисовке мира в целом. Пожалуй, исключением являются лишь письма – да и те весьма косвенно относятся собственно к сюжету книги, и практически не работают на него. Надеюсь, никому не надо объяснять, чем интересны перипетии героев в мире магии и политических заговоров, сдобренные толикой почти детективного расследования? Гораздо любопытнее межличностные отношения, развивающиеся на страницах книги. Авторы довольно точно рисуют характеры своих персонажей, и Хорт зи Табор выступает наиболее живо и реалистично. Его закомплексованное всемогущество: добровольно удалившийся в захолустье, он настолько боится показаться слабым, что предпочитает быть первым в своей деревне и не совать носа в город. Даже себе он не может признаться в симпатии к единственному верному его другу – барону Илу де Ятеру. Ночами, оборачиваясь хорьком, он душит соседских кур, вызывая неприязнь всего поселка, и только в такие моменты упивается той полнотой жизни, которая не доступна ему в образе умного, но отчаянно скучающего, и безнадежно одинокого человека. Он изменится к финалу, и перестанет считать простые человеческие чувства проявлением слабости. Увы – остальные герои кажутся закоснелыми в своих заблуждениях. Другие характеры не развиваются вовсе, они представляют собой довольно любопытный, но классически фрейдовский набор комплексов и даже маний. Ондра Голый Шпиль – самый яркий представитель этого ряда. Выхваченный с фотографической точностью, он не вызывает даже сочувствия в своем стазисе. Попробуйте вызвать в себе искреннее сострадание к заспиртованному гомункулусу – и вы поймете, о чем я толкую. Я считаю, что исследование патологий представляет определенный интерес… для узкого круга специалистов. Слепки с уродцев дедушки Фрейда интересны не более чем музейные экспонаты, и вовсе не обязательно открывать книгу, чтоб ознакомиться с ними. А натурализм в литературе не нов. Поэтому особенно интересна вторая сюжетная линия. Якобы благополучная, вполне, на первый взгляд, счастливая семья рассыпается в считанные минуты. Не удивительно – их благополучие и счастье эфемерно, зиждется на социальном договоре, и если одна сторона (Стас) вполне отдает себе отчет в его существовании, то вторая (Юлия) предпочитает жить в придуманном мире обоюдной благости – до тех пор, пока установленные границы не становятся тесны. Остается повторить за поэтом: …чужих людей соединенность… – чтобы описать ситуацию вполне. А ведь ситуация удручающе обыкновенна – душевно слепой, слабый человек ищет защиты, той стены, за которой почувствует себя сильнее, не утруждаясь даже попытками взаимопонимания, а потом, когда вполне ощутит свою защищенность, пытается расправить плечи, обнаруживает неожиданную преграду – эту самую стену. В итоге все "внезапно" нахлынувшие беды сваливаются на некоего "гнома", злобно затаившегося в глубине "любимых" глаз. Я не увидела любви в этих отношениях. Не умея не то что принять – увидеть темную сторону своего избранника, Юлия приходит к поразительно точному выводу – того человека, которого она любила, нет. Еще бы! – он существовал лишь в ее воображении. Читая, я ни разу не увидела попыток диалога между супругами. Юлия просто уходит от разговоров, пытаясь спрятаться в трещащую по швам скорлупу идеалистических грез, а Стас, в рамках своих представлений о заключенном между ними браке, просто не допускает возможности такого диалога вообще. Согласитесь, на двенадцатом году совместной жизни, вдруг обнаружить, что твою личность пытаются сломать изнутри, выгнав "злобного гнома", вынув камень из кладки. Не поздновато ли? И не раньше нужно было думать, смотреть и видеть? Свою же функцию в их маленькой семье – чувство защищенности и надежности – он Юлии дал. Показательна и первая размолвка Стаса с другом детства Сашей – тогда, впервые заглянув в глаза "злобному гному" Юлия предпочитает стоять в стороне. Выбирая пассивную позицию, она расписывается в собственной слабости, трусости и зависимости. Неужели до этой в высшей степени неприятной размолвки, она не подозревала о существовании "злобного гнома" – сомневаюсь. Но как просто было игнорировать темную сторону мужа – до тех пор, пока она была обращена против других. Так же крайне эгоистичная, позиция Стаса представляется мне более честной и прямой, чем неожиданные маневры так "вдруг" стесненной мужем Юлии. И здесь, как мне кажется, открывается главное противоречие романа, противоречие, пошатнувшее состоятельность основной идеи. Сама мысль – стереть "темную сторону" человека – это шаг к примитивизму, упрощению мира, неумению и нежеланию иметь дело с противоречивой человеческой природой. Эгоизм высшей пробы, требующий нивелировки вселенной для большего удобства её восприятия. Злодей-препаратор представляется калекой (очередным уродцем в пробирке): эмоционально ущербная душа, научившаяся видеть, но не умеющая взаимодействовать, стремление к идеалу, вылившееся в мелочный деспотизм, напрасно растраченная жизнь, в которой ничего уже нельзя исправить. Ощущение ошибки в конце книги – чудовищно, и даже любовь Хорта к Оре не спасает ситуацию. Хорт, который один сумел увидеть, понять, принять и полюбить изувеченную душу, не в силах противостоять той длинной череде калек, что блуждают по страницам романа: не способных отбросить костыли, открыть глаза и оглядеться, а потому – обреченных на одиночество.
